>>> 17232

Дано: Ведьмак, Нильфгаардская империя, герцогство Эббинг. До сведения верховных камрадов было доведено, что в столице марки, городе Сальме, действует агент реданской разведки под прикрытием.

Из Нильфгаарда-Нильфгаарда aka Города золотых башен под покровом тайны выезжает Врыддаф аэп Хаэг — выпускник разведческой академии, с задачей выявить шпиона, наградить непричастных и покарать невиновных (втайне, разумеется). Для этого им по пути собирается зондер-команда, состоящая из: Лютиэн, эльфской целительницы (позывной — "Лучшее лекарство — крит стрелой в глаз на 25"), Феликса де Лотре, рыцаря из Северных королевств (позывной — "Быть здравие, подсказать где церковь Вечный Огонь?") и ведьмака Маркуса из Гесо — о коем и будет воспет дальнейший сказ…

- - - - - - -

Из записей некой Лютиэн:

У меня есть товарищ по ганзе — ведьмак Маркус. Ему семьдесят лет. Маркус — высокий, худой, с безумными карими глазами. Волосы у него — жесткая чёрная копна. Когда кто-нибудь из ганзы пытается ее расчесать, Маркус начинает громко рычать, как собака. Скалит зубы (переднего, правда, нет — выбил герцог). Может и укусить.

Нет, Маркус — он не хороший. Типичный ведьмак школы кота. Не любит платить за выпивку, умываться, не зашнуровывает дублет, любит пиво, суп с клёцками, садистские стишки, подраться… Все нормально, как у всех котов.

Но вот примерно год назад с Маркусом кое-что произошло.

Началось все с того, что Врыддаф с Феликсом в начале похода купили Маркусу на зло сборник баллад: про Якова из Альдерсберга, про Геральта из Ривии. Ну, про ведьмака этого седого более-менее живенько написано. А вот про рыцарей Пылающей розы… Все эти Зигфриды-Ордена-Истоки… Хотя — дело вкуса.

Маркус сначала прочитал все Полвека Поэзии и весь "Мой Манифест". Потом его заставили слушать баллады Лютика. Маркус их дослушал. И на некоторое время затих. Три дня даже давал себя расчесывать и не рычал. А потом зашел как-то в штаб-квартиру ганзы и сказал:

— Буду бардом.

Подумал и добавил:

— Воистину так повелевает Великое солнце.

Подумал и еще добавил:

— Ибо.

— Что ибо-то? — спросил Врыддаф.

— Просто ибо, — пожал плечами Маркус. — Ну, я пошел, босс.

…Лежа на полу в какой-то немыслимой позе кверху попой и книзу головой (так к мозгу кровь лучше приливает, я пробовала планировать в маркусовой позе — класс!), шевеля, как кот, высунутым языком, похожим на кусок радуги (от выпитых элексиров), Маркус выводил в своей красного цвета общей тетради из оксенфурта:

«И злой волшебник Вильгефорц ванзил посохь в плоть нещаснова добрава видьмака Герванта и три раза пиривирнул яго. Хахаха! Ты пагибнеш! Кричал Вильгефорц. Иба!..»

Особенно Маркусу почему-то нравилось слово «иба!» А еще — «ваистену!» и «дабудит так!». А еще он любил их комбинировать, например:

— Да будет так, ибо!

Или:

— Ибо, воистину!

Описания Маркусу не очень давались. Он их обычно, так сказать, максимально сокращал. Например: «Тролл был толстый». Или так (почти по-чеховски): «Речка была большая. В ней было много жагниц».

Но зато весёлые вещи Маркус смаковал. У него все время кто-нибудь что-нибудь откусывал с криком: «Да будет так!», кто-нибудь кому-нибудь что-нибудь вонзал и обязательно то, что вонзал, три раза «пириворачивал» («ибо!»).

Вечером Маркус читал свои баллады ганзе. Сначала ганза (Феликс с Врыддафом) Маркуса слушали, но потом их терпение иссякало.

— Великий огонь, какой ужас! — говорил Феликс, — Друг Маркус! Да что у тебя там за богохульства такие! Ты же ведь ведьмак, а не Саламандра!..

— И плодть его содрыгнулыся от боли, — продолжал бубнить ровным, низким, зловещим голосом Маркус, — и страшные черные вампыры обсосали иго со всех сторон…

— Не могу больше слушать это «содрыгание»! — восклицал Врыддаф. — Опять кого-то там «обсосали»!.. Я сейчас сам кого-нибудь обсосаю!..

— А злой волшебник Детмальт достал иликрический посох и стал, весело хохоча, отпиливать ему ногу и отпилил ее три раза! Воистину!.. — вдохновенно гундосил Маркус.

— Великий магистр!.. Ногу три раза отпилили… — стонал Феликс.

— А потом, — продолжал Маркус, — он вонзил в его руку магическую палицу, обмазанную смертным ядом, и стал ее медленно пириварачивать, чтобы тот больнее обстрадался…

— Все! Не могу больше эти «обстрадания» терпеть! — кричал Врыддаф и убегал на доклад к господину Де Ридо. А Феликс тоже убегал и запирался в келье.

Тогда Маркус, который Врыддафа все-таки немного побаивался, а Феликса — нет, читал под дверь кельи:

— И тогда Чудовище схватило жертву, и, дружно хохоча, обожрало ее со всех сторон…

В келье на полную громкость читались молитвы.

— Ибо я голоден, кричало Чудовище!.. — орал на манер Чудовища Маркус под дверь, но перекричать литании Вечному Огню не мог…

Маркус со всем своим новаторским словоблудием долго слонялся по квартире. Опять ложился на пол кверху попой, чтобы написать

продолжение. Но ему не писалось. Настоящему барду нужна аудитория. А Врыддаф с Феликсом объявили бойкот.

«За скалами жили страшные ундины крови…»

Тогда Маркус переключился на меня. Он забирался на моё дерево и говорил:

— Лютиэн, слушай: «Длинные мечи белок торчали со всех сторон…»

— «Торчали» исправь, — автоматически говорила я, исправляя что-то свое. В своей рукописи.

— Хорошо. «Длинные мечи белок… были со всех сторон. За ме'чами…»

— За меча'ми…

— «За мечами стояли страшные бивцы эльфов…»

— Что еще за «бивцы»?

— Которые бьют…

— Нет такого слова.

— Ладно… «Они обмазывали жертву мёдом со всех сторон три раза, а потом брали большой муравейник…»

— Достаточно. Извини, Маркус, я занята…

Скоро Маркус потерял и меня тоже в качестве аудитории. Единственным слушателем Маркуса остался старый тролль Торм. Помесь камней с скеллигийцем, что-то вроде карликовой скалы.

Торм тихо сидел на своем камне и много сильно спал. Маркус ложился рядом с ним и громко читал Торму в самое ухо:

— И он, хохоча, откусил ему глаз…

Торм терпел пару дней, потом делать бум Маркусу.

— Злая чародейка острым ножом разрезывала плоть жертвы…

— Маркус не писать! — говорил Торм, как истинный мудрец, и делал бум по башке.

Маркус становился подальше от тролля и кричал на чешущего башку Торма:

— Воистину прольется кровь, ибо да будет так!!!

В отчаянном вое Торма была мольба: «Ведь я не крал водку!..».

На третий день Торм начал гоняться за Маркусом с дрыном, чего раньше за ним не наблюдалось. Он даже слегка «разможжил плоть» Маркуса своей дубиной. Не убил, но всё-таки сотрясение оставил. Торма не наказали, ибо об этом воистину мечтали все.

На следующий день Врыддаф сказал Маркус:

— Так, Маркус! Завтра мы уезжаем работать. В Назаир. В винные рощи. Вместе с Лютиэн. Мы хотим взять и тебя. Но только с одним условием: ты не будешь нам читать свою… поэзию и резать благородных горожан. Договорились? Даешь слово?

— Ну босс! — ответил, горько вздохнув, Маркус. Ему очень хотелось в Назаир пить вино. Но когда Врыддаф вышел из комнаты, Маркус шепотом все-таки добавил: — Грязная тварь!

Свое слово Маркус сдержал: нас он оставил в покое. Зато окружающим досталось по полной…

В дороге Маркус прибрал к своим рукам пилигримов. Через полчаса хода мирные монахи, косясь на Маркуса расширенными зрачками, шарахались от старого ведьмака, как накеры от тролла.

«Туссент был большой. В нем было много вина».

В Назаире, в винограднике, отойдя подальше от наших позиций, Маркус находил себе жертву, какую-нибудь одинокую скучающую благородную даму посредственных лет.

— Приветствую, леди, — очаровательно улыбался он даме.

— Здравствуй, ведьмак, — охотно падала пред его чарами дама. — Здравствуй, охотник на чудовищ.

— Я не ведьмак, я — поэт, — сурово объявлял Маркус. — Хотите, я почитаю вам моё поэтическое художественное произведение?

— Конечно! — соглашалась дама. — Почитай, поэт. Надо же, казалось бы, ведьмак, а ещё и творец! Прямо истинный нильфгаардец, а не приблуда!..

Истинный нильфгаардец читал:

— Его жилы, хохоча, хрустнули под ударом стальной дубины, и кровь толстым потоком затопила Дол Ду Локке…

— О-о-о… — стонала дама, и, траурно колыхая бюстом, откидывалась на виноградные лозы.

Через две недели Маркуса знали все не хуже, чем славного Геральта из Ривии. Когда он появлялся в виноградниках со своей алой, как кровь, тетрадкой, виноделие останавливалось. Даже какой-то неизвестно как затесавшийся в Судак офирец, едва говоривший на Старшей Речи, завидев Маркуса, махал саблей и кричал:

— ل لا! Ихь — ليست ضرورية! Маркус, щайтан!

Так прошло еще две недели. На обратном пути пилигримы вновь хлебнули по полной.

И истошно выл Торм, как вдова на похоронах, а потом гонялся за всеми и бум. Надо было что-то предпринять.

Мы с Врыддафом и Феликсом держали совет в корчме, куда ведьмака не пустили. Держали почти всю ночь. Ничего не решили. А на следующий день у Маркуса был день знакомства с Бонартом. И тут меня (как я думала тогда), осенило. Я быстренько пошла в лавку книгочея и купила «Добрую книгу». О, наивная!

Несколько дней Врыддаф с Феликсом ликовали. Маркус перестал писать. Они осыпали меня благодарностями и наградами. Но потом…

Я вообще-то живу в отдельной палатке, непосредственно около Маркуса. Сначала Врыддаф с Феликсом перестали меня звать на обсуждение планов. Потом в других палатках начало происходить что-то странное: то раздавались какие-то глухие удары, то что-то зловеще скрипело и шуршало… а потом палатку остальной ганзы унесли.

Это все дела Маркуса. Я знаю.

А что сейчас читает Маркус, понятия не имею. И даже боюсь предполагать…